«Двухсотых» у нас не было, а это, пожалуй, главное»: как работает эвакуационный пункт ВДВ в Артёмовске

Костромские десантники воюют на Артёмовском направлении. Эвакуационный пункт находится в самом Артёмовске — городе с остовами разрушенных домов и выцветшими маскировочными сетями, натянутыми посреди улиц. Корреспондент RT встретилась с бойцами эвакуационных групп.

• RT

Сюда привозят раненых, чтобы оказать им первую помощь. От передовой до пункта эвакуации пять — десять минут езды, то есть получить помощь раненые могут оперативно — если, конечно, их своевременно вывезут и не произойдёт никаких неожиданностей. Неожиданности, разумеется, происходят регулярно.

«Дроны палят и минами накидывают»

Эвакуация обычно проходит так: медицинскую группу вызывают на точку. Те экипируются, садятся в машину, едут на место, где уже, как правило, оказывают самую первую помощь фельдшеры батальонов. Группа забирает раненого, если необходимо — какая-то помощь оказывается прямо по ходу движения. На точке эвакуации оказывается доврачебная помощь, после чего раненый транспортируется дальше в госпиталь. Иногда раненых привозят сами товарищи пострадавших.

«Поступила как-то команда ехать на определённую точку, — рассказывает водитель эвакуационной группы с позывным Цирюльник. — Поехали забирать раненого. Не успеваем ещё доехать — сразу же нас встречает первый дрон-камикадзе. Подъехали к точке эвакуации, а там нет никого, потому что нам координаты не те дали. Начали разворачиваться — первая мина, потом ещё один камикадзе. Оказывается, того раненого эвакуировали уже другие. Поехали обратно. Едем, всё хорошо, смотрим сзади в зеркала — стреляют в дорогу по нам: раз, два, три. На повороте чуть приостановились — ещё один снаряд полетел в нас. Газ в пол, поехали на точку, где мы уже находились».

• RT

«Проезжаем, там уже два раненых нас ожидают, — продолжает Цирюльник. — Быстренько первую медицинскую помощь им оказали, повезли в госпиталь. По дороге нас встретила первая магнитная мина, когда мы туда ещё ехали, но всё обошлось, в метре проехали. Это новые германские мины, у них весь заряд вверх уходит. Дорога такая, не особо хорошая была, всё в кратерах. Тоже дроны палят и минами накидывают. Особенно там, где переправа через речку, там крутой поворот такой, ещё и дождик пошёл. Выгрузили, первую помощь оказали, эвакуировали, поехали обратно. Обратно едем, всё хорошо, всё замечательно. И там по населённику «Грады» начинают поливать, прилёты. Подостановились чуть-чуть, переждали, поехали дальше».

Для эвакуации обычно используется «Линза» — специальная медицинская бронированная машина. Недостаток её в том, что она слишком заметна — «золотая мишень». Удобнее брать легковые машины — пикапы, «соболи», да хотя бы просто квадроцикл с прицепом.

«Только выдали тогда квадроцикл с прицепом, два дня я на нём катался и поехал на эвакуацию раненого, — говорит медбрат Саратов. — Сначала не смогли найти его, потому что обстановка меняется. Попали под обстрел. Часа полтора, наверное, сидели в окопе, не могли вылезти вообще. По рации кричат: Bradley едет. Я голову высовываю и вижу: метров 150. Сразу же его сожгли ребята наши».

«Я увидел, что он моргнул, — значит, живой»

«Приехали как-то ночью на точку эвакуации, привезли одного «трёхсотого». Начали разгружать. Сначала показалось, что он уже всё. Оказалось, ему попало в шею, перебило шейный позвонок, просто он расслабленный был. Пацаны говорят, что он уже всё, отошёл. Я увидел, что он моргнул, — значит, живой, — рассказывает медбрат с позывным Комар. — Занесли, я свет включил. Руку-то перевязали ему, и нога на жгуте. На шею посмотрел — на шее никто не перевязал. Я бегом, пока мы ехали, в тряске перевязал всё. Но успели! Он уже ближе к госпиталю начал отходить».

• RT

Иногда помощь приходится оказывать прямо под огнём. А иногда под огнём оказывается сам медпункт. Несколько дней назад группе пришлось срочно менять место дислокации, потому что предыдущее обстреляли.

«Три дня назад парни ехали с полигона, попало кассетой в машину. Появились «трёхсотые», один тяжёлый был, и ребята сразу к нам приехали. И видимо, украинский квадрокоптер увидел, что пикап к зданию подъехал, — и начали обкидывать сюда кассетами. Пришлось оказывать помощь прямо под огнём. Но никто не пострадал», — говорит Саратов.

Тогда выгорело здание медпункта и посекло осколками машины. Сам медпункт, впрочем, прятался в подвале, а машины до этого были изрядно посечены — «золотая мишень» как-никак. Хоть «Линза» и бронированная, а некоторые осколки пробивают и её броню.

«Как резаком прошёл, — разводит руками Цирюльник. — Был тогда загруженный день. Одного тяжёлого привезли, одного среднего. Быстренько первую помощь оказали, загрузились, поехали. Там как раз был сигнал, что дроны-камикадзе летают. Ну, мы только выезжаем, а там дрон, который кидает снаряды. Где-то метрах в десяти от нас кинул. Быстренько уехали, всё хорошо, но скорости большие очень тогда были. А, и тогда осколок поймали в колесо».

«Украинец был нам благодарен»

Если полк ВДВ идёт в наступление, то приходится вывозить по несколько раненых в день. Если наступления нет, медицинская группа может неделями сидеть без дела.

В отпуске медикам иногда приходится встречаться со спасёнными. Точнее, как: спасённые-то их узнают, благодарят, а медики не всегда и узнают. Это для раненого солдата медбрат или врач рядом с ним — целый мир, а для медика это рутина.

Иногда приходится оказывать помощь и пленным. Разницы между своими солдатами и чужими медики не делают.

«Под Изюмом эвакуировали «трёхсотых», и там был один пленный, тоже тяжелораненый. История такая: наши парни шли в атаку — и он остался один в окопе. Стал уползать — и попал под прилёты самих ВСУ. А потом наши парни его эвакуировали, мы помощь оказали, сделали операцию. Сейчас, конечно, не знаю его судьбу. Он тогда ещё сказал, что был командиром отделения штурмового. Как он сказал, им всем рассказывают, что если в плен попадают к нам, то здесь убивают. Украинец был нам благодарен, он даже в шоке был, что ему помощь оказали, как всем, то есть нет разницы никакой», — вспоминает Саратов.

Когда я спрашиваю медбратьев, что самое сложное в работе эвакуации, они сходятся в том, что это моральный вопрос: тяжело видеть раненых товарищей.

• RT

Неожиданный ответ даёт старший врач с позывным Стандарт: «В процессе эвакуации самое тяжёлое, наверное, когда пациент сам по себе тяжёлый, а у тебя нет всего оборудования. Ты не можешь полностью владеть ситуацией. Это, наверное, самое страшное и тяжёлое. Но, слава богу, обычно всё хорошо заканчивается, когда уже на эвакуацию садишься, потому что заранее делаем всё, что можем и умеем. Обычно не ошибаемся. «Двухсотых» у нас не было, а это, пожалуй, и главное».

Источник